Протоиерей Николай Агафонов

Посвящается ученикам шестых классов 

школы № 10, г. Ногинска, Московской области 

Произошло это со мною, когда я был еще младше вас. Я учился в третьем классе. Главной мечтой в моей жизни было заиметь собаку. Не скрою, я очень завидовал своим товарищам имевших собак. Но моя мама была категорично против собаки в доме. И все мои слезы, и уговоры на нее действовали плохо. На моей стороне была родная тетка, мамина сестра. Тетя Зина, так ее звали, не раз говорила маме: 
- Ты неправильно воспитываешь ребенка. Нельзя в них подавлять хороших побуждений. Просит сын собаку, значит, она ему нужна. Ему нужен друг, о ком он мог бы заботиться. 
- Знаю я эти заботы. Повозится день, два, а потом матери убирай и корми, и гуляй с собакой. Как будто мне больше делать нечего. 
Но вот пришел мой день рождения и случилось чудо. Мамин начальник подарил мне маленького щенка. Я был на седьмом небе от счастья. А мама причитала: 
- Какой же вы догадливый, Петр Игнатьевич, ведь именно о таком подарке мечтал мой сын. Признайтесь же дорогой, Петр Игнатьевич, что вы обладаете телепатическими способностями. 
- Да никакой здесь телепатии нет, - смущенно улыбался Петр Игнатьевич, - просто ваша сестра, Зинаида Николаевна, мне подсказала. 
- Ну, спасибо сестра, - церемонно поклонилась мама тете Зине и из-за спины Петра Игнатьевича, показала ей кулак. 
Щенок был презабавный: толстенький, лохматый совсем как медвежонок и к тому же ходил, смешно переваливаясь. Я налил ему в блюдце молочка. Щенок полакал, затем обошел всю комнату и все обнюхал. Сделал на полу лужицу. Еще немного походил, затем улегся возле моей кровати на коврик и заснул. Я быстро вытер лужицу, пока не заметила мама, и лег с ним на коврик рядом. Казалось, что никто мне не нужен на всем белом свете кроме этого пушистого, мягкого и теплого комочка. Я его поглаживал осторожно рукой, а он иногда приподнимал свою морду и благодарно смотрел мне в глаза. Люди так смотреть не умеют. Этот доверчивый взгляд переворачивал всю мою детскую душу. «Вот существо, - говорил я себе, - которое меня понимает лучше всех на свете. Надо придумать, как его назвать. Я лежал возле щенка пока сам не заснул. 
Проснулся я утром в своей постели оттого, что меня кто-то лизнул в нос. Открываю глаза, а это мой щенок. «Вот так бы просыпаться каждое утро», - подумал я радостно и целуя моего щенка в нос. День был воскресный, в школу идти не надо и я весь день мог провести со своим новым другом. Щенок оказался очень сонливым. Он просыпался, только чтобы поесть и сделать лужицу и снова засыпал в любом положении. За это я прозвал его Засоня. То, что он спал, меня не очень тревожило. Вот, думаю, отоспится хорошенько, и будем с ним играть. Я его носил весь день на руках, а он спал. 
Когда на следующий день мне нужно было идти в школу, я вновь ощутил себя несчастным человеком. Мне ужасно не хотелось расставаться с Засоней. Я стоял над своим щенком в глубокой и печальной задумчивости. Засоня, даже не догадываясь о моих душевных муках, мирно посапывал во сне. Когда о чем-то очень глубоко задумываешься, то обязательно в голову придет какая-нибудь хорошая мысль. Такая мысль посетила и меня. Я решил взять Засоню с собою в школу. Между мыслью и делом у меня всегда было расстояние не больше одного шага. Потому я решительно шагнул к своему школьному ранцу, не менее решительно выложил из него все учебники и положил туда своего Засоню. «Зачем мне учебники?» - размышлял я, - ведь у моей соседки по парте Ленки Заковыкиной всегда учебники в полном наборе. Она даже лишнего набирает. Как только не надорвется такой портфель тяжелый носить?» 
Придя в класс, я незаметно засунул своего щенка в парту. Тот даже не проснулся. «Спи спокойно, - шепнул я ему, - у нас сегодня всего пять уроков, а два последних – физ-ра, и мы с тобой сбежим. Ведь когда убегаешь от чего-то, это что-то вроде физкультуры. У нас на физ-ре, только и делают, что бегают. Так не все ли равно где бегать?» 
Первый урок, Засоня благополучно проспал. На перемене дежурные стали выгонять всех из класса, чтобы его проветрить. Но я так уцепился за парту, что меня можно было унести только с ней из класса и никак иначе. Дежурные Колька Семкин и Ванька Бирюков всю перемену пытались оторвать меня от парты. Сопели, кряхтели, но ничего у них не вышло. Когда прозвенел звонок, они сказали, что на следующую перемену позовут Саньку Пыжикова из четвертого класса, известного на всю начальную школу силача и тогда посмотрят, как я смогу удержаться. «Ничего, - успокаивал я себя, - скоро мой Засоня вырастет, как рявкнет, ваш Санька от страха под парту залезет. А пока буду держаться, как могу». 
- Ты чего это учебники не принес? - недовольно проворчала Ленка, когда наша учительница попросила раскрыть учебники и переписать упражнение. 
- А тебе, что, жалко?» - огрызнулся я. 
- Жалко у пчелки, а пчелка на елке, а елка в лесу, - при этих словах Ленка высунула язык. «Ну и противная же это девчонка, - подумал сердито я, - как бы мне поменяться с кем-нибудь местами. Кольке Семкину она правится, вот ему и предложу. Пусть только на перемене ко мне не пристает». Но вскоре мои мысли приняли другой оборот: «Вот у меня в парте лежит живая собака, и никто в целом классе не знает, а жаль». 
- Слушай, Ленка, - вдруг неожиданно прошептал я, - отгадай, кто у меня в парте лежит? 
- Во-первых, не кто, а что, - назидательно поправила меня Ленка, - кто, можно говорить только об одушевленном предмете. 
- Тоже мне умница нашлась, - язвительно сказал я, - у меня как раз одушевленное и лежит. 
- Лягушка! - округлив от страха глаза, чуть не вскрикнула Ленка. 
- Сама ты лягушка, - засмеялся я, - у меня кто-то покрупнее. 
- А кто? – уже заинтересовано спросила Ленка. 
- Дет Пихто, вот кто. Сама отгадай. 
- Заковыкина, Понамарев, перестаньте разговаривать, а не то я вас выведу из класса, - строго сказала Клавдия Феофановна, наша учительница. 
Мы примолкли. Ленка поерзала - поерзала в нетерпении, но потом все же не выдержав, попросила: 
- Лешенька, ну, пожалуйста, скажи кто там у тебя? Я никому не скажу, честное слово. 
- У меня там собака, - прошептал я. 
- Врешь и не моргнешь. Ну и дурак, - обиделась Ленка. 
- Не веришь? - прошептал я, - тогда сама протяни руку и пощупай. 
- И пощупаю, - сказала Ленка, и полезла рукой в парту. – Что это у тебя зимняя шапка? - сказала с ехидством она, продолжая шарить рукой. – Ой! – вдруг громко вскричала Ленка. 
- Заковыкина, встать! – взвилась со своего места Клавдия Феофановна, - что такое там случилось? 
- У Понамарева собака, вот я и испугалась, - чуть не плача сказала Ленка. 
- Какая такая собака? Понамарев встать! Что там у тебя за собака? 
Я встал и молча вынул Засоню из парты. Тот уже проснулся и с любопытством вертел головой, видно удивляясь такому большому количеству детей. 
- Господи! – Всплеснула руками учительница, - чего только не притащат в школу. Ты бы еще слона принес. Вынеси сейчас же собаку и возвращайся в класс. А завтра, без родителей в школу не приходи.

Я подавленный горем вышел из класса. Пока я нес на руках своего Засоню, он опять задремал. Я вынес его во двор школы. Здесь в саду было одно потаенное место у забора школы за кучей досок. Я отнес туда своего щенка и, положив за досками, сказал: «Подожди меня Засоня здесь, я скоро за тобой приду». Вернувшись в класс, я еле дождался перемены и сразу опрометью бросился во двор. За мной побежали все ученики нашего класса. Даже дежурные, которые должны были проветривать помещение и те устремились следом. Сердце мое захолодело, когда я увидел, что Засони на месте нет. Я стал искать рядом. Весь класс принял участие в поисках. Мы перерыли все доски. Тут к нам подошел Сережка Скудельников из третьего «Б» класса. 
- Чего ищите? – спросил он. 
- Щенка ищем. Вот Лешка Понамарев его здесь оставил. 
- Бесполезно ищите, я сам видел, как Валерка-дурачек его взял и унес. 
Мы переглянулись в недоумении между собой. Валерка когда-то начинал учиться вместе с нами. Был тихим, забитым мальчиком. Школьную программу он освоить не мог и остался на второй год. Затем его перевели в специальную школу для умственно отсталых. Он иногда приходил в свою старую школу и сидел во дворе на досках наблюдая за нашими играми издалека. С Валеркой никто не дружил, считая для себя зазорным дружить с ненормальным. Его дразнили и обзывали, но он ни на кого не обижался, и потому дразнить его было неинтересно. Однажды когда мы играли в футбол, мяч отлетел в сторону Валерки. Кто-то из мальчишек закричал ему: «Эй, Валерка, давай сюда мячик». Валерка обрадовался, схватил мячик обоими руками и побежал к нам, но тут же споткнулся и, упав, выронил мяч. «Да ты его ногой пинай», - стали кричать ребята. Валерка поднялся и неуклюже пнул мяч, так, что он полетел в обратную сторону, еще дальше от нас. Все стали кричать на него, обзывая «придурком» и другими обидными прозвищами. Но он только улыбнулся и снова побежал за мечом. Когда Валерка поднял мяч и хотел его нести обратно к нам, к нему уже подбежал Игорь Пестряков, наш голкипер, и грубо отняв мячик, крикнул: «Пошел отсюда полоумок». Валерка стоял, улыбался и не уходил. Тогда Пестряков развернул его за плечи в обратную сторону и пнул ногой. Все ребята засмеялись. Валерка побежал, оглянувшись, споткнулся, упал, чем еще больше рассмешил ребят. Поднявшись с земли, он, прихрамывая, снова побежал, но уже не оглядываясь. С тех пор Валерка никогда не приходил во двор школы. 
- Ну, я этому дураку покажу, - угрожающе сказал Вовка Бобылев, - куда он пошел, не видел? 
- Туда, в сторону железной дороги, - махнул рукой Сережка. 
Мы все ринулись к железнодорожному полотну, проходившему недалеко от школы. Когда выбежали на железнодорожную насыпь, то Ленка закричала: 
- Вижу, вижу, вон Валерка ненормальный идет и щенок у него на руках. 
Мы пригляделись, точно он. 
- За мной! – крикнул воинственно Вовка и все с улюлюканьем, как индейцы побежали по шпалам. 
Валерка обернулся и, увидев нас, тоже припустил в припрыжку, смешно подбрасывая ноги. 
- Он и бегает по-дурацки, - захохотал Вовка. 
- Ничего себе, по-дурацки, - говорила запыхавшаяся Ленка, - вон как бежит, не догонишь. 
- Стой, - закричали все, - остановись Валерка, а то хуже будет. 
Но тот припустил еще сильнее. Позади нас послышался протяжный гудок. 
- Поезд! - закричала Ленка. 
Мы все посыпались с полотна дороги на крутую насыпь, словно горох. Поднялись, глянули, а впереди поезда бежит наш ненормальный Валерка. Поезд гудит, а Валерка еще пуще бежит. Завизжали тормоза поезда, но он, по инерции, продолжал надвигаться на Валерку. Мы в ужасе закрыли глаза. А когда открыли, то увидели, что поезд, продолжая гудеть, едет дальше. 
- Ну, все, - сказал Вовка, - нет больше нашего ненормального. Перерезало его поездом вместе с собакой. 
Ленка как зарыдает, а вместе с ней и мы все завыли. Промчался поезд. Смотрим, на той стороне насыпи к домам железнодорожников бежит наш Валерка со щенком на руках. Мы все закричим: 
- Ура! Ура! 
И давай друг друга обнимать на радостях. Я даже на время о щенке своем забыл. Радовался, что Валерка жив остался. Но потом вспомнил о Засоне и так мне грустно стало, что я чуть было не расплакался, да стыдно стало перед девчонками. Хотя до этого все плакали. Но одно дело все, а другое - на глазах у всех – одному. Ребята и так заметили мое состояние и стали утешать. Когда уж домой вернулся, то не выдержал и разревелся. Мама стала расспрашивать, что со мной случилось. Пришлось все рассказать без утайки. Конечно, она меня отругала, за то, что взял щенка в школу, но потом ей стало жаль меня и она сказала: 
- Ладно, не плачь сынок, я завтра в школе узнаю адрес этого Валерки, мы с тобой пойдем и заберем щенка. 
На следующий день мы пошли к Валерке. Жил он в деревянном ветхом двухэтажном доме железнодорожников. Открыла нам квартиру его бабушка. Узнав, по какому мы делу, сразу разохалась и разахалась: 
- Да как же так, мои миленькие, нехорошо получилось, грех-то какой. Я его вчера спрашиваю: откуда у тебя собака? А он молчит и ничего мне не говорит. Ах, батюшки, грех-то какой. Сейчас, сейчас мои касатики, я пойду, поговорю с ним и верну вам собачку. Он ведь у меня круглая сирота, потому вы его должны простить ради Бога. 
С этими словами старушка из кухни, где мы стояли, пошла в соседнюю комнату. Оттуда хорошо было слышно, как она говорит Валерке: 
- Внучек, да разве так можно поступать. Это грех брать чужое. Сказано ведь в Священном Писании: «Не пожелай ни вола его, ни осла его, ни всякого скота его». А ты, горемычный мой, собаку пожелал. Так ведь и собака скот, значит это грех. Не тобой положено, не тебе и брать. Давай, давай сюда собачку, я отдам ее мальчику, а то он расстраивается, переживает. Ведь это его собачка, не наша. 
Вскоре она вышла к нам, неся на руках моего любимого Засоню. Щенок как всегда спал. Я взял его на руки и, поблагодарив старушку, быстро пошел вслед за мамой из квартиры. Выйдя из подъезда дома, я оглянулся и увидел в окне Валерку. Он стоял и смотрел на нас широко раскрытыми глазами, а по щекам его текли крупные слезы. Но, увидев, что я смотрю на него, он, как-то нерешительно помахал мне рукой. Что-то дрогнуло в моем сердце и я помахал ему в ответ. И тогда он вдруг улыбнулся мне, вытер рукавом слезы и снова замахал рукой. Я поспешил вслед за мамой. 
- Мама, а что такое «круглый сирота»? – спросил я у матери, когда мы уже выходили со двора. 
- Это сынок, когда у ребенка нет ни отца, ни матери. 
Я еще раз оглянулся на окна Валеркиной квартиры. Он по-прежнему махал рукой. И такой он мне вдруг показался несчастный и одинокий, что в моем сознании промелькнула мысль: «А, ведь это не он у меня собаку украл, а наоборот, я у него сейчас ее краду». От этой мысли я остановился как вкопанный. 
- Ну, ты чего встал? Пойдем, - потянула меня мама за руку. 
- Подожди мама, я сейчас быстро вернусь, - крикнул я и побежал к подъезду. 
Забежав в квартиру, я столкнулся нос к носу с Валеркой, бежавшим ко мне на встречу. Он остановился, застенчиво поглядывая на меня. А потом, как бы нерешительно тихо сказал: 
- Можно мне еще разок погладить твою собачку? 
- Бери, - сказал я, - щенок твой, а зовут его Засоня. 
- Ты его отдаешь мне? - как бы не веря, в удивлении переспросил Валерка. 
- Да, он твой, - глубоко вздохнув подтвердил я свои слава. 
Глаза Валерки светились счастьем. Он поглядел на меня таким благодарным взглядом, что я подумал: «Люди так глядеть не могут, да и собаки, пожалуй, тоже». Валерка бережно взял из моих рук щенка. Признаюсь честно, что когда он забирал из моих рук Засоню, я на мгновение пожалел о своем поступке. Но, только на мгновение, а потом словно гора с плеч свалилась, и я ему говорю: 
- Знаешь что, Валерка, к нам на школьный двор играть, вместе с Засоней, я никому не позволю тебя обижать. 
Валерка молча кивнул головой, затем повернулся и так ничего не сказав, пошел в комнату. А я с легким сердцем вышел на улицу к встревоженной маме. 
- Где твоя собака? – спросила она. 
- Я отдал ее Валерке, ведь у него нет родителей, а у меня есть и папа, и ты, мама, - сказал я, беря ее за руку. 
Мать остановилась и внимательно поглядела на меня, а потом вдруг порывисто обняла и, поцеловав, сказала: 
- Сегодня ты совершил очень важный в твоей жизни поступок, сынок, и я тобой горжусь. 

Закончив такими словами свой рассказ, я обвел взглядом класс. На меня смотрели широко открытые глаза притихших детей. 
- Вот именно тогда я впервые и повстречал Бога. Он невидимо стоял рядом со мной и Валеркой. Но я запомнил, как Валеркина бабушка, стояла и крестясь на образа в умилении шептала: «Господь с вами, детки мои». 

Через два дня мы со всем классом я пришел в наш храм, где я им рассказывал об устройстве православного храма. Из алтаря вышел настоятель и я стал детей подводить к нему на благословение, уча как нужно складывать для этого руки. 
- Сколько же ты стекол перебил в школе? – спросил удивленный отец Евгений. 
- Все стекла пока целы, - заверил я его. 
- Ну и ну. О чем же ты им говорил? 
- Я им про щенка рассказывал. 
- Где это, в Священном Писании, о щенке говорится? Ну, ты брат даешь. Мне, так например, легче стекла в школе бить, чем про щенков рассказывать. 
При этих его словах, снова исправно заработала пружина. 

28 июля 2014 11.19

Теги: